Набегаешься летом дотемна с друзьями; придёшь домой; скажешь: «Голодный я! Как хочется, есть!» а бабушка, тяжело вздохнув в ответ, начнет молча накрывать на стол, потом сядет рядом и скажет: «Голод – это когда не хочется есть. Уже не хочется»…
Смысл ее слов я понял позже, когда бабушка рассказала историю из своего военного детства.
46-ой на Украине был тяжелым годом. Продукты распределялись по талонам. Высоко ценилась макуха – прессованные выжимки семян подсолнечника. Как она великолепна пахла! Ещё ели сусликов. В пищу шло все: лопухи, крапива, лебеда, бузина – дудка, деликатесный щавель. Это было тяжелое время, и всё же это был не голод.
С ним познакомились, когда в деревню приехало трое ленинградцев – блокадников: двое мужчин, полных, рыхлых, и невысокая худощавая женщина.
Мария Дмитриевна, преподаватель истории, оказалась хорошей учительницей. Лет ей было за 40, но хрупкая фигурка напоминала подростка.
Родители школьников старались помочь Марии Дмитриевне. Когда она посещала семьи учеников, её кормили. Так уж повелось: сами голодны, а гостю отдай последнее. Прошло полгода. 47 –ой был не легче предыдущего, но люди как-то приспособились.
Федор Петрович, главврач больницы, как-то сказал о Марии Дмитриевне: «Она ненормальная».
Оказалось, что учительница пришла к врачу домой как к родителям ученика. Её усадили за стол. Увидя на столе тарелку супа и хлеб, Мария Дмитриевна разрыдалась. Внимания на это не обратили: часто такое случалось с ней.
Федор Петрович, имея опыт общения с блокадниками, обратил внимание на быстрые взгляды, которыми провожала Мария Дмитриевна куски, исчезающие во ртах обедающих. Сама она на угощение не налегала, а даже давилась кусками хлеба и супом.
Прошло время. Вскоре ребята и коллеги - учителя заметили, что Мария Дмитриевна неважно выглядит. Никто не был удивлен, когда во время урока она упала в обморок. Когда Мария Дмитриевна рухнулась без чувств во второй раз, пригласили врача. Учительница от осмотра отказалась.
На следующий день Мария Дмитриевна не вышла на работу. В обед ученики отправились к ней домой. На стук никто не ответил. Учитель физкультуры взломал дверь.
Мария Дмитриевна лежала на кровати. Доктор пытался послушать сердце, но ему это не удалось. Весь лифчик оказался забит кусочками черствого хлеба. Он прощупывался и в других местах одежды – в специальных нашитых потайных карманах.
Когда взломали висячий замок на второй двери, комнату наполнил запах плесени.
Вся кладовая оказалась заставленной посудой с едой. Чего только не было здесь! Прокисшие супы и заплесневелая каша в тарелках, кастрюлях, глиняных горшках; кусочки и куски испорченного мяса, проросший картофель, сахар, мёд, американские консервы - все, что она получала по карточкам или приносила от родителей своих учеников. Продукты и посуда не валялись кучей, а все было аккуратно расставлено.
Это был настоящий продовольственный склад! Когда неиспорченные продукты передали в детдом, ребятишки ели их два дня.
Пришлось потрудиться, прежде чем одежду Марии Дмитриевны очистили от корок хлеба. Это был ее запас на черный день. А вскрытие показало: учительница умерла от голода…
Страх перед голодом оказался для нее сильнее страха смерти. Она перехитрила голод, не попав в психбольницу как те, двое, что приехали в село вместе с ней. Но с голодом не шутят. Он отомстил ей спустя три года. Потому и плакала она в гостях над тарелкой: съеденный, а не припрятанный суп пропадал для нее.
Сказать о голоде: « Как хочется есть!» - значит ничего не сказать.
Смысл ее слов я понял позже, когда бабушка рассказала историю из своего военного детства.
46-ой на Украине был тяжелым годом. Продукты распределялись по талонам. Высоко ценилась макуха – прессованные выжимки семян подсолнечника. Как она великолепна пахла! Ещё ели сусликов. В пищу шло все: лопухи, крапива, лебеда, бузина – дудка, деликатесный щавель. Это было тяжелое время, и всё же это был не голод.
С ним познакомились, когда в деревню приехало трое ленинградцев – блокадников: двое мужчин, полных, рыхлых, и невысокая худощавая женщина.
Мария Дмитриевна, преподаватель истории, оказалась хорошей учительницей. Лет ей было за 40, но хрупкая фигурка напоминала подростка.
Родители школьников старались помочь Марии Дмитриевне. Когда она посещала семьи учеников, её кормили. Так уж повелось: сами голодны, а гостю отдай последнее. Прошло полгода. 47 –ой был не легче предыдущего, но люди как-то приспособились.
Федор Петрович, главврач больницы, как-то сказал о Марии Дмитриевне: «Она ненормальная».
Оказалось, что учительница пришла к врачу домой как к родителям ученика. Её усадили за стол. Увидя на столе тарелку супа и хлеб, Мария Дмитриевна разрыдалась. Внимания на это не обратили: часто такое случалось с ней.
Федор Петрович, имея опыт общения с блокадниками, обратил внимание на быстрые взгляды, которыми провожала Мария Дмитриевна куски, исчезающие во ртах обедающих. Сама она на угощение не налегала, а даже давилась кусками хлеба и супом.
Прошло время. Вскоре ребята и коллеги - учителя заметили, что Мария Дмитриевна неважно выглядит. Никто не был удивлен, когда во время урока она упала в обморок. Когда Мария Дмитриевна рухнулась без чувств во второй раз, пригласили врача. Учительница от осмотра отказалась.
На следующий день Мария Дмитриевна не вышла на работу. В обед ученики отправились к ней домой. На стук никто не ответил. Учитель физкультуры взломал дверь.
Мария Дмитриевна лежала на кровати. Доктор пытался послушать сердце, но ему это не удалось. Весь лифчик оказался забит кусочками черствого хлеба. Он прощупывался и в других местах одежды – в специальных нашитых потайных карманах.
Когда взломали висячий замок на второй двери, комнату наполнил запах плесени.
Вся кладовая оказалась заставленной посудой с едой. Чего только не было здесь! Прокисшие супы и заплесневелая каша в тарелках, кастрюлях, глиняных горшках; кусочки и куски испорченного мяса, проросший картофель, сахар, мёд, американские консервы - все, что она получала по карточкам или приносила от родителей своих учеников. Продукты и посуда не валялись кучей, а все было аккуратно расставлено.
Это был настоящий продовольственный склад! Когда неиспорченные продукты передали в детдом, ребятишки ели их два дня.
Пришлось потрудиться, прежде чем одежду Марии Дмитриевны очистили от корок хлеба. Это был ее запас на черный день. А вскрытие показало: учительница умерла от голода…
Страх перед голодом оказался для нее сильнее страха смерти. Она перехитрила голод, не попав в психбольницу как те, двое, что приехали в село вместе с ней. Но с голодом не шутят. Он отомстил ей спустя три года. Потому и плакала она в гостях над тарелкой: съеденный, а не припрятанный суп пропадал для нее.
Сказать о голоде: « Как хочется есть!» - значит ничего не сказать.
Выполнил ученик 8 класса
Сафиуллин Артем
Сафиуллин Артем
Комментариев нет:
Отправить комментарий